Когда-то человечество поверило Джеймсу Куку, что будто бы дальше 71 градуса южной широты земли нет. А если и есть, добраться до нее невозможно. Но прошло 45 лет, и русские моряки Беллинсгаузен и Лазарев пришли туда и сказали: материк есть — Антарктида.
У капитана Николая Зорченко за спиной — четыре кругосветных похода. На фрегате «Паллада», на барке «Седов». В ноябре 2019 года он снова возглавил «Палладу» и пойдет в пятую кругосветку, приуроченную ко 200-летию открытия Антарктиды русскими моряками. На вопрос, зачем ему нужна еще одна кругосветка, Николай Кузьмич без тени сомнения отвечает: «У каждого нормального человека есть горизонты, к которым надо стремиться. Я никому не хочу ничего доказать. Просто должны быть корабли. А корабли должны ходить далеко-далеко. И чем дальше — тем лучше».
Что будет моряком, Зорченко понял довольно рано — в девятом классе. Заметным был, учился хорошо, занимался гимнастикой. Вызвали его как-то раз в горком комсомола: «Слушай-ка, у нас путевка появилась в МГИМО». В те годы это автоматически означало: жизнь удалась! Работа за границей, зарплата в валюте, магазины «Березка», — о чем еще можно мечтать?
Зорченко отказался. Когда директор школы спросил его: мол, почему? «Ну, я же в моряки», — ответил Зорченко. «И правильно», — сказал директор. Во Владивостоке конкурс в училище был большой, а набирали всего 100 человек. Во-первых, брали абсолютно здоровых — медкомиссию чуть ли не дня два проходили. Во-вторых, нормы ГТО сдавали на стадионе — бег, граната, подтягивание, отжимание. А Зорченко взял и проспал экзамен! Ночью пошли с товарищем купаться и уснули в спортзале. А когда проснулись и прибежали, было уже поздно.
Судьба привела в среднюю мореходку — Дальневосточное морское училище. Сдать туда экзамены было еще сложнее, чем в высшую. На 100 мест примерно 1000 абитуриентов. Николай за ум взялся, экзамены выдержал, и сразу на четыре месяца на практику: приборка, строевая, вахты. Некоторые не выдерживали. В 70-е годы стать курсантом-моряком было так престижно, что в мореходку было поступить труднее, чем в обычный институт. Тогда курсантов держали в жестких рукавицах, а жизнь в казарме здорово сближала ребят, заставляла стоять горой друг за друга. Сейчас курсант живет дома: мама за ним постель приберет, папа с домашним заданием поможет. Тогда было не так.
Бывалые моряки знают: когда выходишь в море, нужно всегда под рукой держать хлеб или сухарики с солью, чтобы меньше укачивало. Зорченко рассказывал: «Только вышли, и нас, курсантов, после ночной вахты отправили трюмы чистить. Меня укачало. Я в каюту бегом. Только на диван упал и глаза закатил, а тут у старпома обход: «Вы что – пассажир?» — «Нет, не пассажир». — «Бегом!». Запомнил я тот день на всю жизнь. Если бы мне сказали: «Иди, приляг», я бы так и сделал. А как в море прилечь, когда пахать надо?»
Когда Зорченко окончил училище, он попал в Антарктиду — на ледокол. Сегодня спутниковая навигация позволяет следить за «дорогой», а тогда все было сложнее: каждый айсберг на карту наносили, чтобы самим не напороться и других предупредить. Один контракт Николай Зорченко отработал на пассажирском круизном лайнере. Пришел туда уже бывалым капитаном, а работал старпомом. Предложили остаться капитаном, но он сказал, что, хотя и многому здесь научился, но остаться не может: есть, мол, обязательства перед государством. Считал себя обязанным работать именно «Палладе», учебном парусном судне. Как и многие другие моряки, все суда, на которых он работал, Зорченко называет «пароходами». Вот и «Паллада», занесенная в книгу рекордов Гиннесса как самый быстроходный парусник в мире, для него тоже «пароход», даже если идет только под парусами.
В 2017 году Зорченко пришлось на время поменять море на берег и поработать проректором «Дальрыбвтуза» — попросили. Но когда новость о кругосветке трех парусников — «Седова», «Крузенштерна» и «Паллады» — подтвердилась, что-то у него внутри заныло. Приехал в Москву на встречу к главе Росрыболовства Илье Шестакову. Говорит: «Буду вам всю жизнь благодарен, если вернусь на флот, выйду в кругосветное плавание и возглавлю свою «Палладу». Тяжело торчать на берегу, зная, что пароходы ходят, и твой родной уходит, а ты тут сидишь».
«В море — значит, дома», — сказал однажды адмирал Степан Макаров. Когда моряк только и делает, что о доме скучает, не горит у него огонь в душе — он, как всякий человек, который не в свои сани сел. Всю жизнь скрипит, все ему не так. Море для тех, кому корабль — дом. На берегу пары недель достаточно: жене помочь, в школу детей отвести, квартиру отремонтировать. А потом опять в море пора. Как говорится, «Стремление к морской жизни обуславливается невыносимостью жизни на берегу».
1 ноября этого года на владивостокском пирсе «Палладе» сыграли по традиции марш «Прощание славянки». И она ушла в море, к Антарктиде, во главе с капитаном Николаем Зорченко по следам Беллинсгаузена и Лазарева, чтобы вернуться домой через год. Ненадолго.
За шесть лет существования Клуба мы отправили больше двадцати экспедиций на больших парусниках. Кто-то из практикантов Клуба очень точно сказал, что после каждого такого похода ты продвигаешься чуть дальше по пути к себе лучшему. Я думаю, это довольно точная формулировка. К лучшему себе или к лучшему в себе. Если исходить из того, что человек над собой работает и пытается стать лучше, то большие парусники — естественная ступенька, чтобы это сделать.
Источник: Forbes Life
